"Созвучье муз", МГП, Verlag "Stella", Deutschland, 2017

 

 

Страсть

 

 

  

Cтрасть — пламя, сжигающее само себя. Халиль Джебран

 

  

Некогда Азарт и Страсть вполне ладили между собой. И хотя пора влюбленности уже прошла, они по-прежнему оставались интересны и привлекательны друг для друга.   Ему очень нравился ее взрывной характер, безудержная эмоциональность. Всякий раз Азарт испытывал несказанное удовольствие, видя, как загорается она - будь то от его прикосновений или от вертящейся рулетки в казино. А Страсть обожала его легкость, запальчивость, заразительность, темперамент, была в восторге от того, каким отличным заводилой он был. Их особняк был притчей в языцех не только из-за дурманящего аромата роскошных орхидей и пионов. В часы сиесты, например, рискованно было приближаться, чтобы потом с пунцовыми щеками стремительно уносить ноги от будоражащих кровь чувственного воркования и страстных стонов, долетавших наружу.

 

Но после случившегося события – карнавала, который устроила коварная Зависть для чувств и эмоций, – не только у них одних, но и других жителей этого необыкновенного города что-то пошло наперекосяк.

Завязавшийся тогда умопомрачительный роман Страсти и Эгоизма привел к тому, что порознь они уже не могли существовать. Общим для них было самолюбие, над которым трудились и гордость, и тщеславие, и ненасытная алчность обладания. Они и сошлись на том, что оба бурно отдались удовлетворению собственных пылких желаний. Страсть и без того эгоистична по своей сути, а теперь ее импульс души, беспорядочный и самозабвенный стал вообще неконтролируемым, непослушным разуму. А Эгоизм всегда видел во всем лишь средство, условие для достижения острых страстных впечатлений. Чувство любви подменилось пылким влечением, которое порой, не очень-то разбирается в способах удовлетворения своих желаний. Они так неистово искали наслаждения в своем бытии, среди преходящего и непостоянного мира, что такое можно сравнить с болезнью, с наваждением.

 

И поныне Страсть и Эгоизм неразлучны в чувственных отношениях, влияя абсолютно на все поступки и на сами отношения в целом.

 

***

 

На одной из местных тусовок часто обращала на себя внимание красивая  молодая пара. Высокий, начинающий полнеть, но старающийся быть подтянутым, видный мужчина, шатен с серо-зелеными глазами и его спутница – миловидная стройная женщина, русоволосая и кареглазая. Со вкусом подобранный наряд всегда выгодно подчеркивал ее фигуру, скрадывая немного большие плечи и по-мальчишески плоский зад. Она вполне соответствовала своему имени Светлана тем, что заметно светилась радостью, счастьем. Она не давала себе труда флиртовать, но привлекала внимание многих мужчин к досаде их завистливых спутниц. Супруг Марк как всякий успешный бизнесмен был в меру эгоистичен, корыстолюбив и тщеславен. Они настолько подходили друг другу, что поистине являли собой пресловутые найденные половинки. И своим постоянством изумляли знакомых, особенно приятелей, искушенных легкими и быстротечными связями. Уже с десяток лет было их браку. Любимый муж обеспечил жизнь в достатке и здесь, в Германии. Вот разве что недописанные ею холсты передвигались все дальше и выше: в пустующую детскую, в комнату мансардного этажа, на антресоли.  

За долгие годы жизни сложился свой круг общения из друзей, знакомых и завистников.

Разумный эгоизм – умение жить собственными интересами, при этом не противореча интересам супруги – сформировали  определенный уклад. Безграничное доверие к Марку помогало Светлане чувствовать себя защищенной от любых жизненных встрясок. Бури, ссоры обходили стороной, благодаря умению супруги ладить. Это ее качество прошло проверку и в ту пору, когда он уговорил избавиться от первой беременности, за которой дальнейшие уже не последовали. Ребенок в его понимании мог нарушить их «идеальный союз», гармонию, и тогда пришлось бы любовь и заботу делить на троих, а так они живут лишь друг для друга. Ее согласие стало роковым. Оставшаяся в глубине боль невостребованного материнства едва не раскрыла ей ворота в бездну депрессии. Спасала любовь, которая все более усиливалась, раскрывая новые аспекты, включая и материнский.  

 Так муж стал еще и сыном. А страстная женщина в редкие уже минуты близости отступала перед всеохватывающей материнской любовью. Самой себе не могла объяснить, отчего раскрываясь в страсти как цветок, вдруг импульсивно преграждала вход в лоно, отторгала близость, а недоуменного супруга стремглав покрывала поцелуями, ласками, обволакивая баюкающей материнской нежностью, отдавала ему в полную власть свою грудь. Подмечено, без примеси страсти нежность смешивается иногда с благодарностью и даже граничит с жалостью. Неизбалованный своей матерью Марк упивался такой любовью, боготворил супругу и словно бы боялся оскорбить ее потребностями плоти. А когда чувственная природа брала над женщиной верх, то уже почти не случалось взаимного отклика. Неудачи вызывали сумрачные мысли о его бессилии, впрочем, тут же подменяемые материнскими  переживаниями о его здоровье.

 

В беседах с приятельницами, всегда молча, выслушивала их откровения, удивлялась многообразным вариантам отношений в сексе. Но даже тогда опасения о его пониженной потенции беспокоили ее больше как мать, нежели жену. И чем больше проявлялась материнская любовь, тем более платоническими становились чувства мужа. А ведь ей не приходило в голову: это оттого, что против природы сексуальное влечение к матери.

Супруги упустили тот момент, когда чувственную страсть женщины подменила материнская эгоистичная любовь. Они по-прежнему старались большую часть времени проводить вместе. Было много активного отдыха, поездок в разные экзотические страны, деловая круговерть, временами напряженный бизнес. Но как долго могло такое продолжаться?..

Он был предан ей всей душой, но не телом. Для мужчины отсутствие секса становилось болезненной проблемой: ущемленный чувственный эгоизм, изматывающие эротические сновидения, будоражащие сексуальные фантазии. Гордыня высокомерно не позволяла считать себя неудачником и импотентом, хотя и не помешала обсуждать эту проблему с закадычным другом. Как вскоре выяснилось, проблема имела место только в супружеских отношениях. И для Светланы стала громом неожиданная весть: от мужа родился ребенок у другой женщины.
Буря чувств от ошеломления до отчаяния шквалом обрушилась на нее. Ревность пестовала обиды, распаляла воображение, мучила бессонницей. Стресс, головные и сердечные боли, проблемы со спиной, а потом и женские болезни начали превращать жизнь в кошмар. В висках постоянно стучало: как с ней могли так поступить… как он мог растоптать любимую женщину… почему такая предательская неблагодарность в ответ на ее беспредельную любовь к нему.

Оскорбленное женское самолюбие  немало бед натворило в истории.

Не так-то просто выкарабкаться из его пут мудрому пониманию жизненных обстоятельств. Обиды вязнут в иллюзиях, где эгоизм возводит для израненной души неприступные стены недоверия, отрицания жизни, а страсть насилует разум. И каких только чудовищ не рождает потом растерянное сознание.

 

В порыве гнева мужа выставила из дома, но не отлучила, давая возможность времени прояснить дальнейшее.

« Гадкая женщина попробовала стать соперницей, окрутила моего неискушенного доброго Марка... Обманом, не иначе, завлекла в постель...» – Светлане вспомнились истории, которыми делились приятельницы. – « И кто знает: его ли это ребенок, ведь у таких куча связей. А его просто использовали как лоха. Как такие стервы не боятся за детей, рожденных во грехе, проклятий обманутых жен, наказания за греховность…» – вздрогнула, вспомнив о своем аборте. – «А может, это и есть расплата за то, что в слепой покорности для ублажения эгоизма мужа отказала новой душе прийти в мир, отреклась от собственного дитя?» – и вот теперь отреклись от нее, предали, как и она предала. Отказалась не от какого-то генетически увечного, случайного или плода насилия, а от плода их супружеской любви. – «А тот ребенок греха, может статься,  ущербный… он имеет право на жизнь, на отеческую заботу, любовь Марка?»

 

Негодование взращивало ненависть, грозившую разрушить не только ее мировосприятие, а и саму жизнь. Светлана сама испугалась такой страстно овладевшей ею ненависти к разлучнице и родившемуся малышу. Она физически ощутила, как ее нутро охватил пожар, грозя выжечь все, быть может даже глубоко таящуюся мизерную надежду на шанс собственного материнства. Таково было действие страсти, эгоистичной испепеляющей, которая не знает никаких других обязанностей, кроме жизни для себя. Это ведь только любовь не забывает, что у нее есть обязанности к другим, и скорей пожертвует собой, чем нарушит их.
Собрав буквально остатки сил, здравого смысла, Светлана попыталась взять себя в руки. Нужна помощь, разумный совет. Уж гордыню точно усмирит решение обратиться к психологу.

Первая же встреча показала, как застряла Светлана в своих переживаниях, как своей неправильной неразумной реакцией на них усугубила свое не только психическое, но и физическое состояние. Самое трудное было проговорить, что она оказалась брошенной женой, видимо, заслуженно. А следом осознать греховность и подлое разрушающее действие собственной гордыни.

Светлана и прежде интересовалась психологией, философией, эзотерикой и многим другим. Читала скорей из любопытства, как бы посматривая на сцену жизненного театра со стороны. Теперь же сама оказалась среди действующих лиц. Возможно, пора стать соавтором в собственной жизненной пьесе…

Могла ли она подумать, что неожиданным лекарством в ее ситуации окажется история совсем другой женщины.

  

Тина года три назад перебралась в Германию с матерью и ребенком из одной «горячей точки Кавказа». Оставляя прежнюю жизнь, очень хотелось оставить там и прежние ошибки и неудачи, воспоминания и горечь обид. Жизнь мечтала устроить по-новому в непривычной степени свободы, заметно вскружившей голову. Моложавая, ладно скроенная, привлекательная брюнетка, открытая к контактам и знакомствам. Позади неуверенность в завтрашнем дне, неизбежные скитания по чужим квартирам, родственникам, которые были всегда мало довольны обстоятельствами ее жизни. Блестящего музыканта из нее не получилось, но музыкального дарования хватило, чтобы профессия оркестранта могла кормить ее.

 

Попадая в эмиграцию, в совершенно другие, чем прежде, обстоятельства, человек включается словно бы в конвейер социума. Его запрограммированные движения хотя и монотонны, но обеспечивают порядок следования, возможности интеграции в новую такую необычную, непривычную, но заманчивую жизнь с гарантированными крышей над головой и социальным обеспечением. И это дает возможность, шанс наконец-то заняться собственно своими интересами. Повезло оказаться в таком мегаполисе, где в многочисленных клубах и объединениях, проводящих социальную работу, предлагались и различная учеба, и занятия по душе.

 

На одном из мероприятий, где собирались такие же, как и Тина, переселенцы и беженцы с обширных просторов бывшего СНГ, разных национальностей и вероисповеданий, но объединенные общими русским языком и наследуемым советским менталитетом, произошла встреча, надолго лишившая ее покоя. Случайно оказалась в лифте с привлекшим внимание мужчиной. Тот разыскивал кого-то из своих знакомых и быстро исчез, но отпечатался в памяти. О, она много читала разной литературы по паропсихологии, экстрасенсорике, увлекалась идеями Луизы Хэй и Виилмы Луули, впрочем, наряду с любовными и детективными романами. Слышала, что в жизни ничего случайного не происходит, знала о силе мыслеформ и работе с ними. Богатое воображение подсовывало ей уже готовый сценарий, которому ничего не оставалось, как начать реализовываться.

 

И она вновь встретила незнакомца, а потом еще и еще раз уже неподалеку от своего дома, где, как оказалось, он навещал своих друзей. Женщина была достаточно искушенной, чтобы не увидеть, что тоже заинтересовала мужчину.

Кто ставит цель четко, тот уже на две трети реализует ее: неожиданно слегка подвернувшаяся нога, порывом ветра сломанный зонтик, рассыпавшиеся из пакета персики. И тут на сцену выступает страсть, этакая необузданная сила, энергично стремящаяся к своему предмету. Ее не утаить, она видна, она с головой выдает того, кем овладела.

 

Внезапно начавшиеся отношения очень скоро сделали их до наваждения зависимыми друг от друга. Страсть захватила их, не оставляя шанса отслеживать свои поступки. Любой свободный час, все командировки Марк проводил с Тиной.  Жена так не была знакома с его деловыми партнерами, как эта словно околдовавшая его женщина. А чары были: и магия, и обычные бабьи привороты, которые мужчине даже в голову не придут. Эта связь отвлекала от дела, мешала работе, уступила конкурентам тройку доходных проектов. Ближайший друг и партнер по бизнесу напрасно взывал к благоразумию, затем махнув рукой, согласился, что просто тому надо перебеситься, а потом все само собой войдет в прежнюю колею.

Съемная квартира – любовное гнездышко нашлась неподалеку, в доме его друга.

 

Здешние уклад жизни и правила удерживают любопытство в стороне от того, чтобы лезть в чужие дела, чего не сказать о менталитете наших людей. Потому их связь быстро стала актуальной темой с пересудами и переживаниями – едва ли не тотализатор – ставили на то, как  разрешится эта ситуация, кто останется с главным призом – Марком.

 

Потерявшая контроль Тина не представляла, как сможет оказаться без него. Синева его глаз завораживала, его голос приводил ее в трепет, тело сводило с ума, его общение с другими  вызывало в ней ярость ревности, а разница в четырнадцать лет усугубляла страх рано или поздно потерять молодого друга. Поглощенная страстью, она не замечала недовольство матери, перешедшее в стадию бесконечного осуждения, порицания и скандалов, неприязни к ней сына, возрастающей вместе с ненавистью к пришлому дяде. Тина ради Марка была готова на все. Лишь бы он был рядом. Страсть срывала все покровы благопристойности, обнажая  неистовство ласк, криков, стонов. Не стыдилась быть назойливой и ненасытной в своих желаниях, не стыдилась бросить сына на попечение матери, тратить детское пособие на сюрпризы для избранника.  

 

Неожиданная беременность чуть было не разрушила их отношения. Напрасно рассчитывала, что это его обрадует – тогда бы она насовсем привязала любимого к себе. Тина заблуждалась, считая, что самое уязвимое место в его браке – отсутствие детей и он, как любой мужчина, наверняка, мечтает о сыне.

 

Марк был категоричен. Менее всего он желал обременять свою жизнь. Он и с женой-то не хотел детей, не собирался поступаться царственным эгоизмом, чтобы с кем-либо делить направленную на него любовь. Эгоистичный возлюбленный убедил ее, что это будет помехой их отношениям. К тому же ведь есть у нее сын, стало быть, в материнстве она уже реализовалась. А разводиться он и не собирался, так как боготворит жену и больше того – привязан к ней как к матери.

И Тина пасовала перед его эгоизмом, отчаянно боялась потерять его. Только уже лежа на операционном столе, вдруг почувствовала страх будущего дитя. Материнство ринулось в защиту, и она не решилась.

Реакцией возлюбленного на такой проступок стало его исчезновение. Тоска по нему так накалила страсть этой несчастной, что через несколько дней подкараулив его почти у дома, солгала, что все же избавилась от беременности.

Наградой, вырванной у судьбы, стали полторы недели неистовой страсти. Солгав жене о неожиданной командировке, Марк с Тиной отправились на Рюген. Сняли бунгало у моря. Здесь и на обычном пляже уже не удивишь обнаженным видом, а там еще оказался под боком нудистский пляж. Жили как в раю. Одежду использовали разве чтобы отправиться в магазин за припасами. Ничем не ограниченная страсть, все чаще лишая обоих устойчивого душевного равновесия, темной стихией накрыла их, когда уже, не отдавая отчета, эмоции, жажда обладания, садо-мазохизм без тормозов влекут к гибели.

 

Тина и впрямь хотела любым способом удержать любимого рядом, соглашаясь на какие угодно безумства. В один из умопомрачительных моментов, когда ей показалось, что он растоплен ее страстной любовью, вырвалось признание, что они в этом горячечном угаре…втроем…

 

Многочасовое дамокловым мечом повисшее молчание Марк прервал только, когда по возвращении в город, высадил ее у дома со словами:

 

– Освободишься – позвонишь!

 

Но и во второй раз она сбежала из клиники, не решившись таки вырвать частичку ее обожаемого мужчины – плод их сумасшедшей страсти. Пока собиралась с духом признаться Марку, знающая подруга поведала, что он с женой отправился в круиз по Атлантике.

 

Плод набирал месяцы, Тина – неприятности. Потеряла работу – частные уроки, обострилась страшная болезнь у матери, ставшей еще более жесткой и к себе, и ко всем, да и с сыном добавилось проблем. То в клинику – мать, то в клинику – сама на сохранение. И к прежним болячкам цепочкой потянулись новые.

 

По возвращении из круиза Марк практически сократил общение до телефонных звонков, которые всегда инициировала сама Тина. Он жаловался, какие скандалы закатывает ему ревнивая жена, но оставить которую не может.
Ненависть к жене-помехе доводила мысль об освобождении от нее до исступления.

 

Страсть – это все же душевное страдание. Она уже не позволяла женщине контролировать поступки, толкая то к магическим приворотам, то к самым черным заговорам на уничтожение соперницы. Ведь страсти присуще такое своекорыстие, что следует остерегаться. После гадалок Тина уже и не знала к кому еще обращаться: хоть к знахарям, хоть к психологам, хоть к психиатрам. Страсть же поглотила и гордыню. Страдалица вываливала свои беды всем подряд – были бы уши. Даже одобрения в ответ не нужно было, лишь бы скинуть этот тяжкий груз из боли изматывающей страсти, из непрощенных обид и претензий к матери, к жизни, ко всем окружающим, к обстоятельствам, которые сама же и создала.

 

А ведь спасение было: попробовать пересмотреть свою жизнь, роль тех людей, кто лечил ее изменами, оскорблениями, обидами. Понять бы ей, какой вред наносит будущему ребенку своим страстным, неуправляемым, испепеляющим чувством.

 

Кто-то подсказал поискать выход в молитвах. Тина даже в храм наведалась, но  очень уж укоряющими показались ей строгие лики святых на иконах. Молитвы же все равно наполнялись судорожными просьбами – «только оставь мне его». Тут бы за будущее ребенка помолиться, с покаянием, а губы шепчут: «Дай мне быть с ним, только с ним, Господи». Видно храмовая обстановка все же помогала снимать напряжение, утишала страсть похотливую, душевные страдания. Стало получше – чуть меньше гнева. Набрала даже литературы про позитивное мышление. Но очередное возвращение друга, которого также маниакально влекло к ней, даже не смотря на немалый срок беременности, все вернуло на круги своя. Пара-тройка безумных дней, вновь пламенная горячка страстей, упреки, слезы и снова очередной разрыв. Неуправляемые эмоции. Теперь уже Тина попала в психиатрическую клинику. Со временем измотанная, изодранная, настрадавшаяся душа устала противоречить разуму, начала соглашаться с ним, мобилизовала остатки здравого смысла, пробудила  материнский глухой, чуть ли не звериный страх за ребенка. И молитвы стали меняться на «спаси и сохрани» и даже «прости меня грешную».

 

Только вот к моменту выписки долетевшая информация о друге, который опять увез жену в круиз к никогда недостижимым для Тины Соломоновым островам, вновь отбросила ее в депрессивное состояние, прямо к суициду. И отказ от помощи, от ребенка, от себя – все в жертву горячке страсти.

 

Ее спасли, но плод уже получил травму. Как страстно она цеплялась за свою любовь, так страстно плод цеплялся за возможность выжить…

 

Но всему отмерено свое время. Ребенок, которого она воспринимала не иначе как божьей карой, протянул недолго. Не вернув ей свободы, забрал удовольствие от жизни. А страсть, затаившись где-то глубоко, пребывала себе на уме.

 

Тина боялась что-либо услышать про Марка, так как все еще не могла отвечать за себя.

 

Потому никто ей и не рассказал о его гибели, когда тот уже с новой пассией, убегая от декабрьских метелей в райские тропические кущи, оказался на острове Суматра в момент самого катастрофического цунами.

 

История про музыкантшу Тину крепко зацепила Светлану. Долго размышляла она над этим. Поражало, как многое сходилось в их историях, причем настолько, что просто физически ощущала присутствие этой женщины в отношениях с мужем.

 

Клокочущая ненависть к собственной разлучнице, едва не разрушила ее саму.

 

Вдруг стало понятно, что надо избавиться в первую очередь ото зла в себе, а не в других. Провидение уберегло от шага за черту, когда уже нет контроля безудержным эмоциям, ярости, посулам смерти обидчикам и даже новорожденному малышу. Слава Богу, он жив и здоров! Светлана не смогла не уступить любопытству: видела мальчика с бабушкой в парке, где он забавно угощал яблоками оленей, кстати, неподалеку от дома своих друзей. Поймала себя невольно на радостном любовании мальчуганом, таким похожим на отца.

 

Многое открыла для себя нового и в отношениях с супругом, в нем самом. По-другому увидела и то, от чего искусственно пряталась в пелену иллюзорного супружеского счастья. Поняла, что сама способствовала охлаждению супруга к ней как к женщине. Роль матери была более по душе страстному эгоизму, желавшему всецело и всегда единолично владеть подаренным судьбой мужчиной.

 

Слепая безграничная привязанность к мужу помогла сотворить собственного идола, за что и получила крепко. А душу едва не оставила погибать под обидами, злостью, страстным гневом и эгоизмом. Когда раскаялась за весь выплеснувшийся негатив на ту женщину и ее ребенка, так стало легко и чисто на сердце. Приобретшая горький опыт женщина поняла, что справилась с оскорбленным самолюбием – сильнейшей человеческой страстью, и прошла жёсткий ускоренный курс собственного становления, духовного взросления. Она вышла победительницей из эмоционального плена страстной привязанности, обрела устойчивость, доброту и спокойствие и сохранила мудрое материнское чувство к Марку. С нежностью и любовью благословила его в новую супружескую жизнь, искренне радуясь его отцовству.

 

 Все же многое дает понимание причинной психологии, психосоматики.

Прошло еще немного времени, и Светлана спокойная и жизнерадостная возвратилась к своим прежним делам, к любимому искусствоведению, наконец, успокоив родителей и сестру, так тяжело переживавших за нее, за ее развалившийся брак. А Марк помог ей переехать в Швейцарию и открыть там дизайнерское бюро, о котором прежде только мечтала. Вкушение личной свободы, новизна ощущений, страстное желание реализовать свои планы, творческий потенциал вывели ее в совершенно новый круг общения. Яркие краски жизни вновь подтолкнули к холстам.  

 

 Прошло несколько лет, и Тина вновь стала захаживать на клубные мероприятия. Только узнать ее было нелегко. Сильно изменившаяся, сдавшая женщина, в облике словно улитка, несущая на себе горб-раковину. Там ведь удобное свое время, внутренний мир, где в любой момент можно укрыться, спасаясь в иллюзорном существовании. Правда, в темной глубине бессознательного миллион закоулков, куда страшно заглядывать. И прячутся там подавленные чувства, агрессия, много страха, память проблемного детства, травмы неудачных сердечных отношений.

 

Чего там нет, так это радости духу, а все, что не содержит в себе духа, убывает, умирает, проходит.
Что же, каждый приходит в это состояние произвольно и самоохотно. Одолеть бы это суетное сознание в себе, дать проявиться сознанию истинному. Побороть страх, мешающий быть добрым и открытым, обрести внутреннюю силу, перестать бояться осуждений, самого себя, позволить себе ощутить полноценную жизнь. Пора научиться принимать с радостью и светлые, и горькие мгновения жизни, потому как сами являемся их авторами.

 

А под сильными страстями часто скрывается только слабая воля.

 

  « Нет больше несчастья, чем незнание границы своей страсти» - так сказал Лао-цзы.