Улыбка

 ***

Какой-то год назад мы были в растерянности от захватившей всех и вся пандемии. Реальная жизнь вдруг стала иллюстрацией каких-то фантастических романов и фильмов: опустевшие улицы городов, на редких прохожих поглядывают из витрин закрытых магазинов безучастные манекены… население покорно укрывшееся за масками, упрятанное по домам, но погруженное в пучины интернета… ползучий страх от коварного вируса. Общество в растерянности, раскололось на пессимистов и оптимистов, на подчинившихся обстоятельствам и вольнодумцев. Закрытые границы, замерший туризм. Но всех объединяла надежда, что все скоро непременно как ночной кошмар рассеется.

Однако своим чередом времена года, а с ними новые волны карантина, локдауны, запреты на свободное передвижение, общение. И вот уже следующая вторая весна. С тестами, прививками, с паникой от растерянности правительств, с диктатом фармацевтических компаний, с навязываемой кем-то глобальной подвластности. А в социуме всеобщее желание, чтобы возвратилось, как было прежде. Да только не получится, да и нельзя возвращаться к прошлому. Стало быть, надо учиться жить в новой реальности, стремиться увидеть какие-то новые законы условия жизни в социуме. Только бы не терялись добропорядочность, добросердие, добродушие, а с ними и радость от общений, пусть ограниченных, свободоущемляемых… только бы не разучились улыбаться даже за масками…

УЛЫБКА

Однажды одно примечательное семейство пополнилось новым членом. По разному встретили рождение малышки Улыбки старшие сестры: ироничная Усмешка, злорадная Ухмылка, глупая самодовольная Полуулыбочка, и совсем взрослые братья: всегда высокомерно настроенный циничный братец-Сарказм, злобно-насмешливый, желчно-язвительный Сардонический Смех и пренебрежительный неудержимо громкий Гомерический Хохот. Однако мягкая отзывчивая Малышка быстро стала неожиданным украшением привычных серых будней семейства, даже всеобщей любимицей, легко примиряющей зачастую бескомпромисных и недоверчивых сородичей.
Большую часть времени Улыбка проводила в играх с присматривающими за ней Губами. Они охотнее причмокивали от удовольствия, когда она малышка резвясь открывала любившие укромное место Зубы, чем кривились от издевок презрительной Усмешки и недоверчивой Ухмылки. Щеки тоже любили поддерживать забавы Улыбки. Добродушно сострясаясь от смеха, они с расторопно избегали напыщенности Сарказма или кривляния Полуулыбочки.
Нос всегда с любопытством наблюдавший за семейными взаимоотношениями, тоже попадал под обаяние проказницы. Ее лёгкий характер, готовность с радостью мелькать повсюду, вызывали приятные завихрения, заставлявшие трепетать крылья носа. Он рад был лишний раз не морщиться от язвительности или досады прежде таких привычных в их семействе.
Расшалившись Улыбка могла летать от одного Уха до другого. Тогда следивший всегда за порядком строгий патриарх семейства Лоб пробовал удерживать ее в границах, супил Брови, да только и они вскидывались, разлетались от переносицы, поддерживая Проказницу.
Добиралась Улыбка и до глаз, которые поначалу не решалась беспокоить, если замечала пронзительный, суровый или скептический взгляд. Тушевалась перед их отсутствующим взглядом, терпеливо дожидаясь, когда блуждающий взор остановится на ней. Но как только появлялся блеск в глазах или отражение голубого неба в них, Улыбка тотчас засыпала их искринками смеха. Ведь ее интуиция подсказывала, что даже за неприступным взглядом могут скрываться добродушие и теплые чувства.
Но однажды, откуда ни возьмись, случилось безудержное нашествие иноплеменников-масок, не имевших ничего общего с прежнимими знакомыми по карнавалам масками. Эти медицинские охранники деловито залепили рты и носы поначалу немногим, а потом поголовно всем. И как же скоро отпала нужда в средствах для привлекательности лиц, и ублажавшая, обхаживавшая прежде косметическая индустрия рухнула до уровня незапамятных безмакияжных времен. Подавленные расстроенные чувства стали недосчитывать многих эмоций. Какая-то реальная угроза глобального коллапса нависла над прежним укладом. Все оказались во власти масок, множащихся глумливо с чудовищной быстротой, словно плющом плотно залепивших прежде милые доверчивые, добродушные в массе своей лица. Кто-то стал приспосабливаться, даже попробовал отыскать преимущества - за маской удобно стало прятать глаза. Одни Щеки приняли бледный вид, другие же неконтролируемо полнели, утешаясь появившимися ямочками. Да и распоясавшимся Языкам, прежде охотно
прятавшимся за внешней бравадой, стало вольготней поругивать наставший порядок, возмущаться, не удерживая за зубами бунтарские и презрительные реплики, прекословить, даже вовсе и не адресуясь к Ушам и тем более к распорядителям локдауна. А уж сокрытые обиженные губы, казалось надолго бесконтрольно искривили недовольством, раздражением и злостью Ухмылки, Усмешки, Сарказм.
Нос, не желающий расставаться с духом свободы, норовил задиристо протестовать, требуя глоток свежего воздуха, а заодно пытался добиться свободы и для Улыбки, которой приходилось хуже всего. Бедняжка не могла все время находиться под надзором маски в окружении негодовавших бесцеремонных собратьев. Однако Улыбке таки удалось сбежать от них, укрыться у приютивших ее глаз. Так что снаружи Улыбку могли обнаружить теперь только по прищурившимся глазам, по подрагивающим сеточкам морщинок у глаз, искрящемуся смешинками взгляду, по блеску в глазах от все ещё памятного счастья. И в ответ тогда встречному также хотелось улыбнуться.
Конечно такие обстоятельства не могут оставаться надолго. Улыбке нужен свет, воздух, чтобы ничто не могло погасить ее. Она всегда в состоянии плещущейся радости.
Как это жизнеутверждающе и заразительно! И вот уже примеру нашей знакомой Улыбки последовали и другие. Оказалось, что и в оседлавших всех масках можно выражать удовольствие, приветствие и доброжелательность даже без участия губ, носа и щек, что совсем не трудно улыбаться, нести позитив, светиться радостью, дарить светлые надежды на изменение положения дел к лучшему.
Сомневается ли кто ещё, что Улыбка - это самое действенное улучшение качества Бытия человеческого?...