Александр Таранович

Берлин. Кройцберг. Оstern. Весна

 

                                          Пока апрель не затевал возни

                                         Угодной насекомым и растеньям

                                        Взяв на себя несчастный труд весны

                                        Безумным становился неврастеник…

                                                                    (Белла Ахмадуллина)

 

  Подошли к концу вьюжные зимние дни, наметающие сны в душу.

 Шёл серый, холодный, неприкаянный апрель.

На этот раз природа очень долго излечивалась от наследия зимы, холодной змеёй, заползшей в душу. И как следствие – период затянувшихся дискуссий, где истины были изнасилованы, а идеалы заражены непонятной болезнью. Кто-то невидимый на небе взмахнул волшебной палочкой, приостановил межсезонье, и в привычно-серый драйв Кройцберга влетела весна. Словно кто-то подсластил воздух.

   Город, парализованный долгим ожиданием, проснулся. Потянулся, протёр глаза. Сначала один только воздух покрылся сияющей рябью. Затем, выходя по утрам, мы стали замечать то тут, то там белые, жёлтые, фиолетовые кнопки цветов. С каждым днём их становилось всё больше. По кустам кто-то прошёлся широким зелёным флейцем, и, наконец, всюду свежая зелень покрыла сочным салатом землю. С первых дней апреля пошла теплынь. Бурно вошедшая в рост весна буквально за одну ночь набрала силу и пошло, как на дрожжах +10, +15, +18, +20.  И так день за днём.

   Не стало на улицах людей-призраков, людей-теней, наглотавшихся злобы зимы и затяжных депрессий. Кто-то вытащил у них из глаз постаревшие льдинки и вместо них запустил прыгающие глумлинки.

   Закончились эрзацы чувств, начались настоящие. Стало легче переносить удары судьбы – значит, началось исцеление души. Люди выползали из собственного душевного подполья, словно увидели, что произошло нашествие на их тяжёлый спрессованный мир, иного, радужно-крылатого мира ангелов. Это весна распахнула заколоченные ставни чувств, которые кусали жирные куски своей меланхолии.

   Силы утроились, волна неведомой жизненной силы стала распирать грудь. На задворках сознания морзянкой отбивался такт – вот и ещё одну зиму пережили, вот и ещё одну зиму пережили... ещё одну зиму пережили…

   В ткань повествования о весне ненавязчиво вплелись озорные чёрные птицы с оранжевыми клювами, по-хозяйски обживающие лужайки. На улицах появились маленькие тележки, в которых воспитатели катили 5-6 деток.

На деревьях появились жёлтые, зелёные и красные и красные листочки.

Появились цветы, нежно пахнущие какой-то туалетной водой.

На небе – крупные, спелые звёзды с ресницами.

   А ты переполнен ожиданием.

Просыпаешься в какой-то непостижимой уверенности, что-то должно произойти. Солнечным утром бросаешься с кровати – что стало с окрестным миром за те несколько часов, что ты оставил его без присмотра?

И хотя ночь всё ещё встряхивалась холодной мокрой собакой, в утренние часы воздух стал розовым. Чёрная земля покрылась салатово-бежевыми побегами. Ноздри рвёт от непривычного аромата. Кто-то невидимым аэрозолем разлил в воздухе запах клейких листочков.

Неужели у зелени может быть столько оттенков!

Наконец появилась возможность открывать красоты с той неподкупностью детского зрения, что давно потеряна и забыта в сутолоке ежедневных забот.

Подол небес склеен бирюзой. Ты физически ощущаешь, как над небесной синью растекается золотой жар, и канал впитывает в себя лазурь неба. Он, канал, стал теперь центром общественной жизни.

Проснулись и ожили корабли в затоне, запускают двигатели, моют друг друга из шлангов, чистят окна и палубы, драят поручни. А на Шпрее весёлые катера и яхты бросились пенить реку под Варшавским мостом.

С каждым днём увеличивается колличество лебединых стай.

На огромных липах у канала повисли на верёвках альпинисты, срезают сухие ветки.

По утрам вдоль канала носятся толпы бегунов, вместо приветствия - показывающие друг другу два пальца  в виде  буквы V – Виктория.

По понедельникам лужайки вдоль канала «украшают» пирамиды шашлычного и прочего мусора, оставшегося с пикников.

А мост Admiral Brücke покрыт штабелями коробок из-под пиццы. Хозяин близлежащего итальянского ресторана подсчитывает астрономические доходы.

Каждую ночь мост наполняют толпы молодёжи. Девицы с пирсингом и рваными колготками, парни с дрэдами до пояса, кругом только и слышен поюще-мускатный итальянский, кипуче-гитарный испанский, ухабисто-ржавый английский, ахающе-кувыркающийся арабский.

Ощущение такое, словно каждый принял на грудь по бутылке абсента, того самого, что «Таbu», где на этикетке стоят только три большие цифры 777 %, всю ночь упиваются головокружительной беззаботностью...

Вращается привычное колесо и поворачивает судьбы.

А назавтра опять с утра до вечера подол небес заклеен бирюзой. Окна лопаются от избытка солнца. На город, словно, кто-то повесил венок из радужных снов.

Хочется говорить стихами, но они умирают, застряв в горле.

Реклама уже не хватает за рукав – не до неё. Весна разогрела и запустила весь город.

 

Весна, как опытный живописец наносит пастозные штрихи кистью – зелёный, салатовый, голубой, розовый, жёлтый и эта красота возвращает людям первоначальный восторг. Кодирует внутреннее состояние души.

Всё пошло фузом, как удачный пассаж у гитариста.

В Gorlitzer Park приютился табор кожаных кочевников-кентавров-мотоциклистов – луноликих евразийцев. Заклёпки, цепи, шипы, бронебойная музыка.  Бензиново-марихуанные запахи. Татуированные клешни. Внутривенное счастье полощется в рыхлых телах. С трудом переставляя непослушные слоновьи ноги, по табору передвигается вожак – косноязычный микроцефал с васильковым взглядом и соломенной косой до пояса. Избыток энергии выходит междометиями.

 А вокруг трели птиц вяжут кружево звуков. С каждым днём они становятся всё сильней и сильней. В душе поросячий восторг от всего этого. Ведь прилетели и поют 11 видов певчих птиц. И душа поёт. Хочется делать только продиктованные душой движения.

То тут, то там – фейверк из бело-розовой сакуры. Уставила ввысь свои бордовые факелы магнолия. Воздух потерял температуру, его не ощущаешь.

И солнце пьянит лучше любого вина. На душе позитив и мажор. Высыпали на улицы кабриолеты. Население Кройцберга увеличилось тысячекратно. На дверях знаменитой галереи «End Аrt» объявление – Концерт группы «Das original Оberkreuzberger nasenfloteorckestr» - семеро мужиков поют хором зажав носы. Ярко и прикольно.

Поток новостей из ящика:

- Сгорел Собор Парижской Богоматери.

- Английская полиция арестовала основателя …. Ассанжа.

- В Афганистане талибы казнили влюблённую пару, застигнутую в прелюбодеянии.

- В Египте найдена мумия в великолепном состоянии. Возраст 3000 лет.

- В Германии в городе Фрайденштатд открыт отель для нудистов.

- Главный военный прокурор А.Матиос сбежал из Украины.

- В Мексике свиной грипп косит людей.

- В Бельгии с церкви на площадь упал ангел весом в 3 тонны.

- В Москве дети банкира разбили «Феррари» за 350 тыс. евро.

  

    А-ну вас! Пофиг! Провались всё пропадом.  Ведь на подходе «Оstern»(Пасха)!

Слово это касается клавишей души, как музыка Вивальди...

 

Вечером, в сиреневых сумерках, когда в окнах домов повисли жёлтые и белые тюльпаны света, с улицы внизу донёсся какой-то шум и пение.

Выглянул – неспешно шла процессия людей в белых одеяниях с оранжевыми факелами в руках – шествие вербного воскресения. Karfreitag (страстная пятница).

 

   Что для меня Оstern? Это как «Radio Paradiso». Много лет, изо дня в день, там крутят одни и те же песни. Но среди них нет ни одной случайной, все они великолепны. Так и Оstern, который всегда приходит одним и тем же заведенным правилом. Сначала во всех витринах города появляются зайцы. Иногда только заячьи уши, что тоже красиво. Зайцы изготавливаются из шоколада, меха, ткани, поролона, пресс-папье, фанеры, коры, прутьев и даже травы. Затем приходит очередь пасхальных яиц. Им нет числа. В торговых центрах с потолков свисают метровые яйца, разукрашенные детьми, а полки магазинов наполняются яйцами всех мыслимых цветов и раскрасок. «Хитрые зайцы» начинают прятать яйца, а дети их искать. Там и сям на площадях выставляются загоны с домиками, где зайцы и кролики всех мастей на соломе грызут морковь.

Рядом музыканты на гитарах шлягеры 80-х. Народ бросает свои пивные кружки и ну танцевать. Особенно выделяются две дамы за 60 в ковбойских шляпах, в кожаных жилетках и с какими-то беличьими хвостиками, свисающими им до пояса.

 

А кругом только и слышно: - Schone Ostern noch!

 

По традиции, на Оstern  я готовлю себе новое блюдо. В этом году это кружево из нитей солёного турецкого сыра - «Борода аксакала» - несолёных чёрных оливок, засахаренного имбиря плюс стаканчик «Саmpari». Пальчики оближешь!